Этот поэт для тебя и меня. Сколько в нем света, тепла и добра! Строки стихов - как роса поутру - Я эту воду чудесную пью...

 

 Из воспоминаний дочери поэта Яцык Лилии Александровны.

РАЗРЕШИ МНЕ ГРУСТИТЬ О ТЕБЕ…

               Если провести по памяти, как по переводной картинке, то сквозь голубоватую дымку проступят давным-давно ушедшие годы. Привидится родное лицо отца, его быстрая походка, развевающаяся на ветру копна русых волос. Рядом я. Папа – молодой, я - маленькая.

               …Папа был для меня “на особом счету”, потому что, во-первых, часто уезжал по делам, а я сильно скучала, а во-вторых, с ним никогда не бывало скучно. Он придумывал такие интересные и забавные игры, что им мог позавидовать любой озорник. Даже скучную дорогу в магазин он превращал в увлекательную игру. Например, с самым серьезным видом предлагал вместе с ним считать на дороге  кошек, давать им фамилии, а потом, выбрать самый смешной вариант. И вот, это уже не нудный поход за хлебом, а интересное, наполненное «значением» путешествие. Конечно, моей фантазии было ох, как далеко до папиной! А вскоре он уже выдумывал новый “конкурс”.  Хитрый папа в играх незаметно учил меня считать, уметь образно мыслить, быть наблюдательной.

      А уж, каким наблюдательным был он сам! Он примечал все любопытное и необычное, будь то природа, люди или события. Многие его наблюдения потом становились замечательными стихами.

      …В ту зиму мне было шесть лет. Я жила у бабушки с дедушкой в районе Нижнего рынка. И каждый день ходила на другой конец улицы кататься на санках - там была отличная снежная горка. Ходила я туда не одна, а в сопровождении гурьбы собак. Естественно, выходя из дома, я никогда не забывала взять «гостинцы» для своих четвероногих друзей. И, пока я шлепала с одного конца улицы на другой, ко мне со всех дворов вылетали собаки, присоединяясь к моему «кортежу». Так что, к горке я подходила в сопровождении целой стаи. Не отличаясь особой смелостью, я  почему-то совершенно не боялась незнакомых собак. Сейчас, представляя шестилетнюю кроху, треплющую за уши псину, размером с молодого теленка, я прихожу в ужас, а тогда, по малолетству, мне даже не приходило в голову, что собака может сделать что-то плохое. Уж не знаю, в чем был секрет такого бесстрашия? То ли подействовал, прочитанный лет в пять лозунг: «Собака - друг человека», то ли чтение мне бабушкой трогательных рассказов о собаках.

      Однажды, со мной на горку пошел папа. Не успели мы пройти и десяти шагов, как к нам пристроилась моя знакомая рыжая собачонка. Через пару кварталов, за нами трусило уже с десяток собак «разных мастей, со всех волостей». Неожиданно, перед нами, как из-под земли, появился Люкс - эмоциональная дворняга с активными вкраплениями спаниеля. Подпрыгнув, он лизнул меня в нос, свалив при этом, с ног. Обрадованные собаки решили, началась игра, и на снегу образовалась куча-мала. Играя, я случайно взглянула на папу. Побледневший отец впал в ступор – «забава» была опасна, но предпринимать какие-то действия он опасался – чтобы не спровоцировать псов. Я выбралась из собачьей свалки и взяла папу за руку. Несмотря на мороз, ладонь его была покрыта испариной. «Пойдем домой», - каким-то несвоим голосом предложил он, и мы вернулись назад.

         Дома, видя родное дитятко в безопасности, папа «отошел» и, с присущими ему фантазией и юмором стал рассказывать о прогулке, придумывая много смешных деталей. А через пару дней, как бы, между прочим, прочитал: « Не выдумки это, все это не враки, что я приручил сто четыре собаки». Я возразила: «Неправда, не 104, а меньше»! Папа хитровато улыбнулся.

         Эти стихи я люблю до сих пор. И каждый раз, читая их, вижу маленькую девочку, бредущую по заснеженной улице с ватагой псов; папино бледное лицо и бабушкину кухню, где он потом так забавно рассказывал про нашу «страшную» прогулку.

        Отец был любопытен и любознателен. Я всегда поражалась широте его кругозора – ему было интересно все: от неизвестных моментов биографии Некрасова до рациона тонкорунных овец и веса морской свинки. Думаю, книга «Хоровод загадок, хоровод вопросов»  появилась, прежде всего, благодаря его детской любознательности.      Создавая  «Хоровод …», отец проделал поистине гигантский труд. Чтобы написать загадку «всего лишь»! в четыре строфы, он штудировал горы литературы, консультировался со специалистами. Ему очень хотелось, чтобы информация, в загадке, была простой, понятной, и в то же время научной. Во время работы над  книгой, наша квартира превратилась в некое хранилище литературы по биологии, зоологии, ботанике и краеведению. Низкий поклон работникам Ставропольской краевой детской библиотеки - они всегда безотказно «снабжали» отца нужными книгами, помогая ему всем, чем можно в работе над новыми произведениями.      Помню как-то раз,  ко мне зашла знакомая, не знавшая, что папа – поэт  (я носила уже другую фамилию). Увидев море книг определенной тематики, она простодушно спросила: «Вы, наверно, учитель биологии?», а заметив на обложке, лежащей неподалеку книги, змею, сказала: « А я змей терпеть не могу!». Папа, обрадовавшись свежему слушателю, усадил гостью на диван, и за чашкой чая, стал рассказывать ей о змеях удивительные вещи. В общем, просидела моя знакомая с папой часа полтора. А через несколько дней я встретила ее с книгой о змеях в сумке. «Папочкина работа!» - с улыбкой подумала я, а она торжественно заметила: «Несу сыну почитать. Вот если бы все учителя, как твой отец были, может и мой оболтус  учиться стал. Учитель - это призвание!»  Разубеждать, что папа не учитель было поздно, слушать незаслуженную похвалу отцу - неловко. Я попрощалась и ушла. «Хотя, почему незаслуженную? Ведь папа открывает ребятам что-то новое или рассказывает о давно минувшем. А его книги учат доброте, отзывчивости и человечности»,- успокаивала я себя по дороге домой. Услышав, что его всерьез приняли за учителя, папа страшно обрадовался. Стал шутить, что когда перестанет писать стихи, пойдет в школу преподавать ботанику. «Ты не представляешь, какие уникальные вещи я теперь о природе знаю!», - восторженно сказал он. «Не сомневаюсь», - согласилась я, - «но стихи ты писать не перестанешь, и в школу работать не пойдешь. Ты знаешь, какие сейчас дети?»  «Дети всегда дети, -  улыбнулся он и как-то виновато добавил: «Да мне, с ними порой интересней, чем с некоторыми взрослыми!». Окрестная детвора папу, и правда, любила, и, когда он выходил во двор нашей пятиэтажки, около него на лавочке не было пустого места. Когда я была маленькая, я жутко ревновала, обижаясь, что чужие дети «крадут» наше с папой время. Годам к 15 «страсти» улеглись. Наверно, я интуитивно поняла, что детвора - это та «среда обитания», которая ему просто необходима. Впрочем, он и сам всю жизнь оставался большим ребенком - с детской непосредственностью, ранимостью, способностью обижаться по пустякам и мгновенно прощать обиды, умением находить радость, казалось бы, в пустяковых вещах – в радуге, хорошей погоде, первом снеге…

     Отец писал  замечательные детские стихи, но мне немного грустно, что часто забывают о том, какой он прекрасный лирик. Обидно, что многие стихи последних лет так и остались неопубликованными, хотя папа до конца своих дней верил в то, что издаст еще одну книгу «взрослых» стихов. Верил так, как верят в чудо мечтатели и поэты.

Давайте и мы будем надеяться на то, что встреча с неопубликованными стихами Александра Ефимовича Екимцева у нас еще впереди!

Я тоже очень надеюсь и верю в то, что встреча с неопубликованными стихами Александра Ефимовича Екимцева у читателей еще впереди! 

Лилия ЯЦЫК (ЕКИМЦЕВА) 

Александр Екимцев

Из неопубликованного .   

           ***

Луна, сгоревшая на треть,

Цветущий сад у самых окон.

«Ах, как не хочется стареть»,

-Ты обронила ненароком. 

Клен обняла над родником,

Пушистый куст к груди прижала.

В меня метнула светляком,

И к сонной речке побежала. 

                 Рубцов

Среди Москвы, пред всеми наяву,

Нет, не во сне, а запросто, воочью,

Рубцов, заметив первую траву,